Отправлено: 13.04.18 15:51. Заголовок: Статья в журнале "Вокруг света" 1996г

Статья в журнале "Вокруг света" 1996г 04

 Отправлено: 13.04.18 16:45. Заголовок: Старик предпочел уне..

Старик предпочел унести тайну в могилу, чем выдать ее чужеземке. Может быть, он чего-то боялся? Раутледж пишет о человеке, который заключил сделку с приезжими и пошел в пещеру за своим тайным кладом, но больше его никто не видел. Либо он сорвался со скалы, либо был погребен заживо. Старики говорили: «Это месть мертвых маори!» А вот что пишет знаменитый Тур Хейердал, руководитель норвежско-американской экспедиции на острове Пасхи: «В ночь на 13 марта 1956 года я посетил одну хижину, находившуюся близ деревни Хангароа. Я был очень удивлен, когда узнал от хозяина, Эстебана Атана, мужчины 32 лет, что ему принадлежит книга, созданная его дедом, который знал, как изготовлять и петь кохау ронгоронго. В этой книге дед нарисовал все знаки письма острова Пасхи и рядом латинскими буквами записал их значение. Эстебан вышел из хижины и вскоре вернулся со старыми выцветшими листами бумаги, на которых от руки коричневыми чернилами был написан текст. Когда Эстебан заметил, что я хочу подробней рассмотреть его наследство, он спрятал листы и больше мне никогда не удалось их увидеть». Вскоре после этой встречи Эстебан Атан отплыл в маленькой самодельной лодке к острову Таити. Очевидцы говорили, что Эстебан взял книгу с собой. Лодка и люди исчезли... Через сорок лет после смерти старого Томеники чилийский ученый Хорхе Сильва Оливарес напал на след его деятельности. В одном из домов на острове он обнаружил словарь ронгоронго. Педро Пате получил его в наследство от своего деда Томеники, который был профессором ронгоронго и написал эту тетрадь приблизительно 65 лет назад, чтобы обучать своих учеников. И опять какая-то мистика! Оливаресу удалось сфотографировать всю тетрадь, но, как пишет сам Оливарес, «катушка с пленкой оказалась не то утерянной, не то похищенной. Исчезла и сама тетрадь».

 Отправлено: 13.04.18 16:45. Заголовок: Странно, но и Кэтрин..

Странно, но и Кэтрин Раутледж успела опубликовать лишь свой дневник. Неожиданная смерть оборвала работу этой молодой и смелой женщины. Материалы экспедиции остались неопубликованными, и неизвестно даже, где и у кого они находятся. Совершенно случайно до наших дней дошла единственная страничка. Но что написал последний маори ронгоронго, умирающий Томеника? Хор безнадежных голосов По всей вероятности, тайна никогда не будет раскрыта, так как данные слишком скудны. К такому выводу приходит французский ученый Альфред Метро, которому удалось проникнуть в пещеры пасхальцев, обойти все хижины острова в поисках следов кохау ронгоронго. Патер Себастьян Энглерт, лучший знаток языка острова Пасхи, присоединяется к пессимистическим голосам ученых: «Я не верю, что когда-либо станет известным значение хотя бы одного из этих знаков». Действительно, как можно прочитать письмена, написанные на языке, которого не существует? Билингв, то есть параллельных текстов на каком-либо известном языке, они не имеют. Несмотря на «месть мертвых маори», которая, конечно, лишь совпадение случайных фактов, Туру Хейердалу удалось приобрести у островитян несколько истрепанных, изъеденных червями рукописей. Толкования знаков ронгоронго в тетрадях совпадали с теми, которые записал епископ Жоссан, слушая чтение Меторо. Но, как отмечал полинезийский ученый Те Ранги Хироа, толкование Меторо было сымпровизировано здесь же, на месте, чтобы удовлетворить желание белого человека услышать ритуальное пение по знакам на дощечке.

 Отправлено: 13.04.18 16:46. Заголовок: Он же выдвинул теори..

Он же выдвинул теорию, согласно которой тексты кохау ронгоронго вообще не являются письменностью. Круг замкнулся. Ведь еще в XIX веке на заседании Этнографического общества в Лондоне великий Томас Гекели заявил, что кохау ронгоронго — это не письмо, а своеобразный штемпель для выделывания тканей. 130 лет поисков, открытий, надежд, разочарований, сенсаций. А дощечки из темного дерева торомиро с рыбами, звездами, птицами, черепахами продолжали молчать. Всего их на свете осталось около двадцати — в музеях Лондона, Берлина, Вены, Вашингтона, Гонолулу, Сантьяго, Петербурга. И вот сообщение — совершенно неожиданное. Санкт-Петербург. Январь 1996 года Красная стрела» мчится в Петербург. Я ложусь на верхнюю полку, включаю ночник и достаю свою любимую книжку — Льюис Кэролл, «Алиса в Зазеркалье». И вдруг... О-о! Да здесь же все сказано про эту историю с кохау ронгоронго! «— Ах, Лилия, — сказала Алиса, глядя на Тигровую лилию, легко покачивающуюся на ветру. — Как жалко, что Вы не умеете говорить! — А кто тебе сказал, что мы не умеет говорить? — ответила Лилия. — Было бы только с кем!» Поезд приходит в Петербург рано утром, а мы условились встретиться с Ириной Константиновной в половине десятого, в музее. Так что можно спокойно пройти пешком от Московского вокзала через весь Невский проспект к Дворцовому мосту. Сразу за мостом — зеленое старинное здание Кунсткамеры, Музей антропологии и этнографии имени Петра Великого. Там хранятся две дощечки кохау ронгоронго, которые приплыли в Санкт-Петербург из Океании вместе с Миклухо-Маклаем. Там издана скромная синяя книжица, тиражом всего 200 экземпляров, в которой можно прочитать о том, что написано на кохау ронгоронго.

 Отправлено: 13.04.18 16:47. Заголовок: Мои коллеги, когда у..

Мои коллеги, когда узнали, что я получил от автора, Ирины Константиновны Федоровой, эту книгу, набросились на меня: «Ну, говори скорее, что там написано?!» — А чего вы ждете? Сообщения инопланетян о космических полетах, о тайнах Вселенной? Или, как у Стивенсона, сведений — где на острове спрятаны сокровища? Да, там тайна. Но меня сейчас больше всего волнует вот что: как можно было прочитать эти письмена, это «говорящее дерево», на том языке, которого давно уже нет? Как возрождался, возникал из небытия сам древний язык? Невы не видно, сплошное белое поле, и только на самой середине реки вырывается из-подо льда темная вода. Плавают дикие утки, выходят на снежную кромку и красными лапками чертят на снегу свои письмена... Но пора идти. Вхожу в вестибюль, сонная вахтерша перебирает пропуска: «К Федоровой? Сегодня неприсутственный день...» Я уже слышу откуда-то сверху: — Здравствуйте-здравствуйте! Я вас жду. Она бежит вниз по лестнице. Худенькая, изящная, обаятельная — скорее педагог по бальному танцу, а не доктор исторических наук. Мы взлетаем на третий этаж, входим в отдел Австралии и Океании. — У сотрудников сегодня выходной. Нам никто не помешает. Садитесь, сейчас будем пить чай. Будете винегрет? Сама состряпала. Я попросила прийти хранителя. Он покажет вам дощечки. Давайте, вам побольше положу. Вы же с дороги. Буфет у нас сегодня закрыт, я вот пряники из дома принесла. Мы едим, пьем чай с пряниками. На нас со стены чуть насмешливо смотрит Тур Хейердал.

 Отправлено: 13.04.18 16:48. Заголовок: — Счастливый, — взды..

— Счастливый, — вздыхает Ирина Константиновна, — весь остров Пасхи облазил... — А вы? Конечно же, были на острове? — Господь с вами! Нигде я не была. За город-то редко с дочкой выбираемся. Тридцать... ну, не будем уточнять, тридцать с лишним лет в этих стенах. Как закончила филологический факультет университета, так прямо сюда. — Значит, вы уже в Университете увлеклись кохау ронгоронго? — Да нет! Я латынью занималась... Был такой мальчик, Боря Кудрявцев, вот тот был одержим этими дощечками. Перед войной, когда уже учился в ЛГУ, обнаружил параллельность текстов кохау ронгоронго. Очень важное открытие. Но Боря погиб в 1943-м... — Давайте начнем со знаков, — говорю я, — вот эти птицы, ящерицы, лягушки... Каждый знак — слово? — Нет. Вот если бы каждый знак был словом — это было бы логографическое письмо, понятийное. Представляете, сколько нужно было бы знаков, чтобы передать все слова! Невозможно пользоваться таким письмом. А это — иероглифическое письмо, передающее живую речь того времени. Каждый знак передает только какую-то часть слова, морфему. В некоторых случаях, конечно, знак передает слово, но это слово равно морфеме, вот в чем дело. Сложный знак может означать целое предложение иногда. Иероглифическое письмо — наиболее экономная запись речи, языка, — можно комбинировать морфемы, слоги, фонетические знаки. В 1956 году Ю.В.Кнорозов и Н.А.Бутинов в журнале «Советская этнография» написали небольшую статью, в которой доказывали, что письмо ронгоронго иероглифическое. Это было великое открытие. Кнорозов, прочитавший письменность майя, создал целую систему дешифровки иероглифического письма. Вот к нему в отдел и пришла выпускница филфака Ирина Константиновна Федорова.

 Отправлено: 13.04.18 16:48. Заголовок: — А началось все с с..

— А началось все с самой примитивной работы — посмотреть, разобрать, расписать... Тексты я разбивала на отрывки и составляла словари. Кнорозов предложил составить словари с одинаковыми начальными знаками. Потом со вторым, третьим, четвертым, пятым... Потом с одинаковым финальным, предпоследним и так далее. До умопомрачения. Работа была адская. В итоге — ничего. Ничего не пригодилось. Груды бумаги и уйма времени. Годы... — А не было таких мыслей: плюнуть на все это и заняться другим? — Нет. Я решила не торопиться. Я не тот человек, чтобы спешить. Для того, чтобы перейти в наступление на само письмо, надо сделать очень много. Изучить историю. Не только острова Пасхи — всей Океании. Изучить этнографию. Обычаи, уклад жизни, мифы, ритуалы, искусство, все-все. Надо было изучить языки. При дешифровке надо использовать лексику других полинезийских языков — тонганского, самоанского, маркизского, гавайского, маори, таитянского, мангатуамотянского, а также футунанского, реннел-беллонского. Да и других тоже. Представляете, сколько надо было перелопатить словарей? — Не представляю, — сказал я. Ирина Константиновна долила мне еще чаю. В комнате стало совсем светло. За окном падал пушистый снег. Она пошла к книжным полкам и достала кипу пыльных бумаг. — Что это? — «Списки Жоссана». Меторо напевал, а епископ судорожно записывал. Вот Томас Бартель и толковал тексты, опираясь на «чтение» Меторо. Просто хватался за какой-то знак. Небо, ага, значит знак рядом — тот, кто живет на небе. Вот есть лодочки, шесть или семь. Значит, это разведчики приехали на остров. Но надо еще доказать, что это — лодочка. Лодочка-то она лодочка, но что она передает? Вот где собака зарыта! Толковать-то можно как угодно, но дешифровка есть дешифровка. Толкуешь один знак, подставляешь в другой текст — ерунда получается. Бартель на этом и попался.

 Отправлено: 13.04.18 16:48. Заголовок: — Так в чем же загад..

— Так в чем же загадка этих знаков? — Загадка? На острове Пасхи, куда ни сунешься, — одни загадки. Статуи — загадка, фигурки — загадка, татуировка — загадка, наскальные рисунки — тоже загадка. Вот знаки письма воспроизводят наскальные рисунки. Но этих параллелей не так уж много. Я поразилась, что их немного. Но потом, посчитав морфемы, слоги, поняла, что их и не должно быть много. Вот я так и шла, как по лезвию ножа. Наступала и отступала. И ждала — должно отложиться. Я должна была подкопаться к семантике, к тому смыслу, что стоит за этим знаком. Подкапывалась до потери пульса. Вот начинается ряд знаков со звезды, значит, остальные знаки как-то связаны со звездой. Но как подобраться к знакам, которые за ними стоят?! Это было страшно трудно. Я не думала, что такое может быть — мне казалось, что от мыслей у меня расходятся черепные швы. Я хваталась за голову руками, сжимала виски — все! Надо кончать. Но что поделаешь? Как я столкнулась с этими знаками, так они и сидят у меня в голове... — Сколько же всего этих знаков? — Знаков всего 790... Бартель, он очень огромную работу проделал, надо ему отдать должное, он их все расположил по порядку, расписал, оставил лакуны. Прямо как таблица Менделеева. Хотя все знаки «полетели»... То есть, как их толкует Бартель. Что ж... Такова жизнь исследователя. И я была в плену собственных песнопений, в плену звезд. Читаю знаки — звезды, ящерицы, рыбы, чего там только нету. Читаю. Батеньки! да тут песнопения! тут что-то от Зодиака! «Земля и небо яркое, ящерица блестящая, земля блестящая, ящерица белая, блестящая, опоры неба...» Ага! Речь в тексте идет о земле и о космическом объекте — Млечном Пути, который полинезийские народы представляли себе в виде чудовища, акулы, ящерицы. Какие куски, какие песнопения получались!

 Отправлено: 13.04.18 16:49. Заголовок: — И что же? — А то, ..

— И что же? — А то, что все это очень быстро вылетело! Как только я дошла до последнего знака, наконец-то докумекала, что к каждому знаку надо подходить с величайшей осторожностью, потому что там никакие не рыбы, не черепахи, не ящерицы. Всю предыдущую работу я зачеркнула. — Что же там было «не так»? — Да там все на самом деле было не так! Просто я была в плену наших предположений, разговоров, догадок. Но это, видимо, необходимо было пройти. Это как в живописи — художник, который копирует действительность,— еще не художник. Вот когда он отходит от прямого копирования, вносит себя, всего, свое понимание жизни, мира — это уже живопись. И чем дальше он отойдет от объекта, чем больше внесет себя — тем интереснее и нужнее его работа... Я не скажу, что Филонов или Пикассо меня очень увлекают, но это их видение мира, это их особый взгляд. Это особенность человечества. — И вот этот взгляд на живопись, на творчество помог вам? Известную параллель можно провести. Ведь Малевич своими квадратами хотел передать что-то, выразить, не просто передать геометрическую форму. Но что? Это ребус. И чтобы его разгадать, надо иметь особый взгляд, особое чувство. Интуицию. И кохау ронгоронго — это ребусное письмо. За знаком стоит нечто. Но что? Вот тридцать лет я и потратила на это «что?» — Вот теперь мы и подошли к самим текстам. Что же написано на этих таинственных ронгоронго? — А я вам почитаю... Ирина Константиновна взяла со стола фотокопию дощечки ронгоронго, но тут, как по мановению волшебной палочки, дверь отворилась и вошел хранитель музея со свертком в руках. Он осторожно положил его на стол и развернул бумагу. Передо мной лежал кусок дерева, похожий на лопатку весла. Темное дерево торомиро отливало красноватым, золотистым блеском. Как же искусно были вырезаны на дереве эти знаки! Загадочный серпантин, по которому шествовали птицечеловеки, рыбы, ящерицы...

 Отправлено: 13.04.18 16:49. Заголовок: — Охо тонга-тонга ух..

— Охо тонга-тонга ухи моа мау кау пу-пу мау ухи ухи мое ко хау ранги ко хау токи ухи ука кау хака-хату... Взял собрал ямс взял клубни пучок взял ямс ямс вождь тростник вождь срубил ямс батат клубень вождь собрал... Слова древнего языка возникали словно из небытия. И мне виделось зеленое поле... Островитяне собирают урожай... Старик маори ронгоронго произносит заклинания... Он пел одно и тоже, произносил одни и те же слова, каждый раз придавая им особый смысл. «Не подумайте, что они сочиняют поэмы по разным случаям, — вспомнил я слова прозорливого брата Эжена Эйро, — они довольствуются тем, что просто повторяют одно и то же, но поют на все лады...» А за окном все шел и шел снег. Я сфотографировал дощечку. Хранитель завернул ее в бумагу и унес. Ирина Константиновна заварила свежий чай. Сначала мне казалось, что я все понял, но потом в голове появились эти черепахи, рыбы, ящерицы, которые, плывя, ползая и бегая превращались в ямс, батат... Ну да ладно. Ирина Константиновна тридцать с лишним лет билась над этими превращениями, и то во многом сомневается. Но как можно читать на языке, которого нет?! И я спросил об этом. — Ирина Константиновна, а если вы будете читать этот текст пасхальцам, они поймут? — Ничего не поймут. Потому что это другой язык, древний. — Но как... как вы его... вытащили на свет Божий? — Я употребляла те формы, которые можно восстановить, исходя из знаний полинезийских языков, отталкиваясь от современного рапануйского. Это все построено на интуиции, на догадках. Сначала надо знать, что знак изображает, потом понять, что он может значить, какой смысл вложить. Потом искать слово. Какое слово может здесь быть. Три кита, на которых была построена вся реконструкция, — интуиция плюс знание лексики полинезийских языков плюс поиски синонимов и омонимов. Когда я прочитала несколько знаков, и стала проверять их по другим текстам, и все стало подходить, я поняла, что на правильном пути. Я составила словарь и, пользуясь этим словарем, читала любой текст. Этот словарь — ключ ко всем табличкам.

 Отправлено: 13.04.18 16:50. Заголовок: — И вы можете прочит..

— И вы можете прочитать все таблички ронгоронго? — Я их прочитала. — Тогда последняя загадка. Что же написал умирающий Томеника? — Ну, это я уже опубликовала. — Она подошла к своему столу, достала страничку и прочитала: — Хону каи кихи ваи ика ухи хоту каи мое пуку пука руа... Знатный срезал сахарный тростник вождь срезал батат... И тут я вспомнил разговор Алисы с Тигровой Лилией... Инопланетяне, космические корабли, компьютеры, телевизоры... Мы привыкли к чуду. Мы истаскали тайну. Мы хотели прочитать о чем-то необыкновенном, а там, на этих дощечках, лишь ямс да сахарный тростник. Мы можем читать эти тексты, но нам трудно понять, что там скрыта самая большая тайна. ...Из земли выглядывает слабый зеленый росток, становится цветущим кустом или высоким деревом. Льет из туч дождь, а небо пронзают молнии, а гора вдруг вздрагивает и взрывается клубами дыма, и по земле со склонов текут огненные потоки. А потом тишина на века, синее небо, синий океан и крохотная песчинка Земли... Земля — твердь и зыбь — дает пищу, утоляет жажду, наполняет воздухом легкие, скрывает от стужи, ветра, палящего солнца. А потом скрывает в себе усталое тело и возносит души в Неведомое. Разве это не чудо? И разве не чудо, что все это можно выразить Словом и сохранить это Слово на века? На камне, на глине, на папирусе. Или на дереве, на темном блестящем дереве торомиро, как эти кохау ронгоронго...

Дмитрий Демин