Эта книга представляет собой полную версию материалов книги «Говорящие дощечки с острова Пасхи. Дешифровка, не вошедшие в вышеуказанную монографию из-за нехватки листажа.
Памяти моих старших коллег Т.С. Бартеля и Ю.В. Кнорозова
ПРЕДИСЛОВИЕ
Настоящая монография — итог сорокалетней работы автора в области изучения уникального загадочного письма ронгоронго, созданного несколько столетий назад талантливыми предками рапануйцев. жителей острова Пасхи (Рапа-Нуи). Путь автора к этой книге, к изложенным в ней результатам сплошной дешифровки всех сохранившихся текстов ронгоронго был долгим, тернистым и отнюдь не прямым. Не раз приходилось идти по ложному пути в поисках разного рода мифологем, имен богов и культурных героев рапануйцев, эпизодов, связанных с заселением острова, других мифов и легенд островитян, искать в текстах отражение генеалогий вождей, социальной структуры, имен данников кио, календарных и астрономических терминов. Убедившись в бесплодности поисков, приходилось отступать назад, отказываясь от надуманной идеи, начатой темы или уже опубликованной работы. И хотя главной целью моей жизни было проникнуть в смысл того, что записано на загадочных деревянных дощечках, мне пришлось попутно изучить в комплексе всю культуру острова Пасхи, пытаясь разобраться в его других загадках. Изучение мифологии и фольклора рапануйцев, их языка, загадочного искусства — каменных статуй, экзотической деревянной скульптуры, фигурок из тапы, атрибутов власти, обрядов рапануйцев и связанных с ними мифов, легенд, песнопений приблизило автора к проникновению в тайны письма ронгоронго.
Работа непосредственно с текстами ронгоронго (не только сложная, но и весьма трудоемкая) заставила автора монографии отказаться от путей, намеченных другими учеными в СССР и за рубежом. Исследование показало, что изучение отдельных блоков знаков, сопоставление параллельных рядов и блоков, составление частотных словарей и попытки дешифровать письмо ронгоронго с помощью ЭВМ, что и предлагалось учеными ранее, заводят в тупик. Главное мое внимание было направлено на выявление значения знаков ронгоронго, но не в отрыве один от другого, а в «контексте», в ряду, знак за знаком, причем с учетом открытого мною омонимического принципа записи.
Автором переведены все известные ныне тексты кохау ронгоронго, включая и поздние нестандартные записи, однако, в объеме данной книги удалось представить лишь самые интересные и четкие тексты, отказавшись от дефектных и поврежденных временем, которые не представляют особой ценности для науки.
Дешифровка автором письма ронгоронго показала, что дошедшие до настексты кохау ронгоронго представляют собой песнопения, исполнявшиеся во время обрядов, связанных с посадкой корнеплодов, сахарного тростника и сбором урожая. Помимо материалов, посвященных принципам дешифровки текстов ронгоронго и каталога знаков, рапануйским текстам предпосланы не только главы, посвященные истории открытия дощечек, но и особенностям рапануйского языка и языка текстов кохау ронгоронго.
Именно поэтому автор книги надеется, что она может представить интерес не только для тех, кто занимается изучением уникального письма ронгоронго, но и для широкого круга читателей, владеющих русским языком.
Автор предлагает свое понимание текстов ронгоронго, исходя из научных принципов дешифровки неизвестных систем письма, не исключая того, что могут быть и другие пути решения загадки ронгоронго.
Я бесконечно благодарна своим друзьям и коллегам, сотрудникам Музея антропологии и этнографии Российской Академии наук (МАЭ РАН), и прежде всего доктору исторических наук Н.А. Бутинову, рекомендовавшему мою работу к печати.
Особо благодарю за помощь моих зарубежных коллег Р.А. Дюрантона, президента Ассоциации «Cercle d’Etudes sur l’le de Pques et la Polinsie»
(Франция), за написанное им представление моей книги, Д-ра Э. ЛефевреБрион и других участников «Cercle d’Etudes», включивших и меня в число своих почетных членов, а также Д-ра Дж.Ги и Д-ра Ф. Меллен-Бланко за любезное согласие написать рецензию на подготовленную к печати книгу.
Отправлено: 18.04.18 19:03. Заголовок: Моя монография не б..
Моя монография не была бы завершена, если бы не талант и мастерство Марины Оняновой, сделавшей компьютерный набор, а также безотказная помощь моей дочери Ольги Федоровой, за что я им выражаю свою признательность.
И.К. Федорова Значение многолетней работы Ирины К.Федоровой нельзя оценить, не рассмотрев попыток решить в течение последних тридцати лет, почти всех загадок, которые поставила перед нами исчезнувшая культура о. Рапа-Нуи.
Заселение острова, происхождение его жителей, их естественная среда обитания, жилища, святилища, резьба по камню, транспортировка и возведение огромных статуй, а главное, экологическая катастрофа конца XVII века, в настоящее время широко освещаются учеными самых разных научных дисциплин. Их совместные усилия принесли, наконец, рациональные объяснения всех так называемых загадок острова, который на Западе называется островом Пасхи. Под эгидой Фонда острова Пасхи и нашей Ассоциации эти исследователи опубликовали большое число книг и популярных статей для широкого круга читателей, которые узнали возможные пути решения этих загадок, а также выводы и доказательства в их поддержку.
Этот уверенный ансамбль серьезно прерывался лишь тем, что от нас по-прежнему ускользало значение знаков кохау ронгоронго, столь тщательно вырезанных на дереве древними рапануйцами, еще до исчезновения их удивительной и полностью изолированной культуры. Для изучения письма кохау ронгоронго нам остался лишь небольшой корпус, состоящий из примерно 15 тысяч графем на 25—30 предметах, которые считаются аутентичными: это главным образом дощечки, несколько пекторалей реи миро и большой жезл, так называемый жезл из Сантьяго.
Итак, вот уже более 120 лет Запад знает практически о всех «говорящих дощечках» и хотя им было дано столько дерзких объяснений, ни одно из них до сих пор не основывалось на анализе — точном и комплексном.
Рассматривая трудности, стоящие перед лингвистами, отмечают прежде всего, что объем сохранившегося корпуса явно менее значителен, чем это требуется для успешной дешифровки. Даже критское письмо (линейное Б) предлагает исследователям более обширный материал.
Изучение физической географии, геологии, флоры, фауны, агрикультуры, архитектуры для того, чтобы реконструировать древнюю жизнь РапаНуи в период между VIII и XVIII вв., т.е. крайними хронологическими рамками великой рапануйской культуры, потребовали долгих усилий ученых разных специальностей. Но ни одна из проблем по природе своей не отличалась от гомологичных проблем в других частях света и особенно в самой Пацифике. Поэтому соглашаясь с решением всех других проблем острова Пасхи, я тем не менее остаюсь при убеждении, что самая большая трудность для понимания знаков ронгоронго проистекает от географической и культурной изоляции в условиях которой, эти знаки были созданы замечательными творцами огромных статуй.
Даже если считать установленным, что кохау ронгоронго родилось в полинезийском контексте, а не в южноамериканском, как полагали в течение некоторого времени, остается загадкой необъятность регионов, являющихся зоной исключительно устной коммуникации. Народы Пацифики безусловно пользовались графическими знаками в своих социальных и религиозных обрядах: татуировкой, петроглифами, гравированными метками для певцов. Но они не могут даже приблизиться к сложной структуре рапануйской письменности. Знаки ронгоронго, несомненно вид письма, или хотя бы протописьменность, согласно некоторым авторам.
Возвращаясь к недавним успехам в области дешифровки письменностей Европы, Ближнего Востока или Латинской Америки, отметим, что они (Письменности) всегда возникали в каком-то регионе на фоне окружающей его большого культурного контекста, который и поставлял серию главных указателей для преемственности, проверки фактов и сопоставлений выводам. Ни одна из разгаданных систем письма не появилась ex-nihilo и не исчезла без культурной преемственности.
Отправлено: 18.04.18 19:04. Заголовок: Что касается Рапа-Н..
Что касается Рапа-Нуи, то здесь, напротив, полинезийское культурное окружение не предлагает никакой тенденции или указания на появление письма. На тысячи километров вокруг изолята Рапа-Нуи нет ничего кроме океана. И нужно преодолеть 5 тысяч километров на северо-восток, к доколумбовой Южной Америке и 7 тысяч миль к западу к Юго-Восточной Азии, чтобы найти цивилизации, знающие письменные и структурированные сообщения.
Говоря совершенно откровенно, я не знаю, удалось ли нашей коллеге выявить истинную суть, или проще говоря найти один из главных ключей к знакам ронгоронго в своем переводе, но важность труда и проделанной работы не вызывает никакого сомнения.
Читатель этой книги, будь он новичком (в данной области) или уже знаком с предыдущими работами, посвященными последней загадке РапаНуи — должен хорошо осознать, что большая заслуга Ирины Федоровой в том, что впервые она приняла во внимание всю совокупность необходимых фактов. Ее кропотливая работа в течение более четырех десятилетий заявила о себе после многочисленных статей, докладов и книг, а также перевода небольшой части корпуса текстов ронгоронго (1995) в сопровождении каталога знаков, тогда еще пунктирного и неполного. Точнее, Ирине Федоровой следует приписать тройную заслугу, свои права на которую еще не смог отстоять ни один исследователь, во всяком случае в книгах, статьях и информации по Интернету, которые смогла учесть наш Ассоциация.
— Прежде всего это проработка всех деталей полинезийского контекста. Знаки ронгоронго — это непременно географическая фиксация способа и темы сообщения среди полинезийцев, а точнее у рапануйцев великой эпохи. Знаки отражают характеристики, свойственные австронезийским языкам, изобилие омонимов и многозначность слов в глоссарии (впрочем весьма ограниченном), попеременно передающих то конкретные, то абстрактные понятия. Они должны отражать главные устные сюжеты, характерные для Полинезии вообще, и именно для негостеприимного острова Пасхи, крайне изолированного, без лагун, где выживание и жизнь общественная и религиозная сопровождались песнями и танцами. Таким образом, в течение долгих лет автор освоился с синтаксисом, глоссариями и хрониками многочисленных народов Пацифики.
— Второй оригинальный вклад: Ирина Федорова ввела существенное различие между чтением и интерпретацией знаков. Совсем в духе устных сообщений полинезийцев: нужно сначала прочитать текст, т.е. опознать, понять фонемы, передаваемые комбинациями знаков, произнести их. А затем следует интерпретация, когда звукам приписывают значение исходя из контекста. Развитая омонимия и «чехарда» конкретных и абстрактных значений, делает значение графем вне контекста весьма случайным и даже абсурдным.
— Наконец, большая заслуга этой работы в том, что во внимание принимается весь существующий корпус, включая тексты и другие малоизвестные свидетельства. Ирина Федорова также смогла воспользоваться лучшей частью недавних исследований, показавших большую однородность корпуса, а также значительное отличие текста на жезле из Сантьяго и нескольких редких рядов графем, хорошо разграниченных достаточно современным статистическими методами. Я не удивлен, тем, что эти существенные результаты появляются сейчас и исходят от лингвиста, использовавшего вклад русских и германских предшественников.
С конца XIX века и вплоть до 1960 г. русские исследователи, продвигались в изучении дощечек, видимо, быстрее, чем их европейские и американские коллеги. Их наблюдения и размышления все же не были опубликованы на Западе, или же, изданные в плохом переводе остались без внимания.
Неслучайно, что эта работа вышла из стен Музея Антропологии и этнографии (Санкт-Петербурга) Российской Академии наук, сотрудницей которого с давних пор является Ирина Федорова, защитившая две докторских диссертации (по фольклору острова Пасхи, а затем по его этнографии и культуре) и имеющая свыше 100 печатных работ, включая несколько книг, посвященных этнографии, фольклору, культуре, языку острова Пасхи, а также иероглифическому письму рапануйцев.
В заключение несколько слов о немецком этнологе Томасе Бартеле, который в 1950-х гг. приступил к составлению первого серьезного корпуса кохау ронгоронго, и хотя он отважился на спорные интерпретации, доктор Федорова получила возможность пользоваться материалами корпуса знаков.
Наша Ассоциация, которая с большим трудом, но и с большой точностью (благодаря современным техническим средствам) проводит колоссальную работу по уточнению каталога профессора Бартеля, рассчитывает, что это может пригодиться будущим исследователям.
Я не знаю, не разочаруют ли выводы Ирины Федоровой моих коллег и людей, увлеченных рапануйской культурой, ожидающих от «говорящих дощечек» сюжетов более возвышенных, чем посадка и сбор урожая, но стоит ли удивляться тому что тексты кохау ронгоронго представляют собой прежде всего примитивные песнопения, связанные с сельскохозяйственными обрядами, свершавшимися на самом уединенном обитаемом островке Земли, где пропитание было главной насущной заботой.
Отправлено: 18.04.18 19:04. Заголовок: НЕСКОЛЬКО СЛОВ ОБ О..
НЕСКОЛЬКО СЛОВ ОБ ОСТРОВЕ ПАСХИ
Остров Пасхи (Рапа-Нуи), маленький, холмистый и ныне почти безлесный островок вулканического происхождения, поднявшийся в третичный период из глубин тихого океана, лежит под 2°09’30” ю.ш. и 109°26’14” з.д.
Рапа-Нуи — это крайний аванпост полинезийцев на востоке: от ближайшего на западе острова Питкерн рапануйцев отделяет 1800 км, от острова Мангарева — 2600 км, а от тихоокеанского побережья Чили — 3600 км. Остров Пасхи — один из самых маленьких обитаемых островов планеты — его площадь всего 166 км?, он имеет форму треугольника со сторонами 16, 18 и 24 км, по углам которого возвышаются три вулкана. Самый большой, высотой более 600 м над уровнем моря, северо-западный вулкан Теревака составляет основной горный массив острова, Рано-Као (410 м) занимает югозападный угол, Пуа-Катики (высота около 400 м) образует полуостров Поике на востоке. Вулканов на острове много, но все они потухшие, большая часть острова покрыта лавовыми извержениями вулкана Теревака [Archaeology…1961, 21]. Самый высокий туфовый кратер вулкана Теревака носит название Рано-Арои. Собственно «Рано-Арои» — это название озера, заполняющего потухший кратер. Другой кратер Теревака — Рано-Рараку также представляет собой озеро с большими запасами пресной воды, окруженное зарослями тростника. В Пуна-Пау, кратере на юго-восточном склоне основного горного кряжа в древности рапануцы добывали шлаковый пепел красного цвета, из которого вырезали «шапки» пукао для своих каменных изваяний. У подножья Рано-Као находится холм Орито, частично состоящий из черного вулканического стекла — обсидиана. Поике характеризуется тремя небольшими вершинами-спутниками, образованными слоями светло-серого вулканического пепла, которые тянутся от Пуа-Катики и являются лавовыми продолжениями вулкана Теревака. Склоны гор и холмов с течением времени подверглись сильным изменениям под воздействием эрозии подземных потоков и морских вод, поэтому на острове, особенно на востоке и юговостоке много пещер. Здесь, недалеко от Поике находится самая известная Ана-Каи-Тангата — «Пещера людоедов». Вокруг острова много подводных рифов, удобные бухты для судов аборигенов имеются в Овахе, Акаханге, Ханга-о-Тео, Хоту-Ити. Самая большая отмель — в бухте Анакена, что всегда играла важную роль в истории острова. Прибой у острова силен даже в тихую погоду и опасен для мореплавателей. Крупные суда могут стать на якорь в бухтах Лаперуза, Ханга-Роа и Анакена на севере или в Хоту-Ити, Винапу и Ваиху на юге.
У юго-западной оконечности острова Пасхи расположены три маленьких островка — Моту-Нуи (высота 53 м), Моту-Ити (несколько ниже) и Моту-Каокао (70 м), около него наблюдается магнитная аномалия. У западного берега находятся островки Моту-Таутара — низкие и приметные в 1.4 мили от мыса Кука, они кажутся продолжением острова Пасхи. На востоке, около полуострова Поике лежит островок Маротири.
Отправлено: 18.04.18 19:05. Заголовок: Поверхность острова..
Поверхность острова постепенно повышается от берегов по направлению к центру, образуя многочисленные холмы и возвышенности. Почвы, распределенные неравномерно, довольно плодородны. Осадочные и наносные песчаные слои лежат в основном у подножий холмов. Мощные пласты плодородной земли сосредоточены в Ханга-Роа и Матавери, на западном побережье, в Ваиху — на южном, а также на юго-востоке Рано-Рараку, в районе Ваи-а-Теа и на Поике.
Климат острова Пасхи субтропический, теплый. Средняя годовая температура здесь 21,8°С, самый холодный месяц — август (19,2°С), самый теплый — январь (24,6°С). Остров лежит вблизи южной границы зоны юговосточных ветров, дующих летом. Зимой преобладают северо-западные, но бывают также юго-западные и юго-восточные ветры. Практически весь год дуют сильные ветры всех направлений, несущие дожди, которые аустральной зимой не прекращаются неделями. На острове бывают и засухи (самый сухой месяц в году — сентябрь), которые, однако не приносят значительного ущерба посадкам. Пористая почва быстро впитывает влагу, рек на острове нет, и единственными источниками пресной воды служат три озера в кратерах — Рано-Арои, Рано-Као и Рано-Рараку. Пресной воды мало — дождевую воду рапануйцы раньше находили в углублениях скал или собирали в специально вырытых колодцах.
Флора острова очень бедна, исследователи насчитывают не более местных разновидностей растений. Несмотря на то, что из Европы, Америки и Полинезии были ввезены различные растения, на значительной части острова единственной растительностью является жесткая трава. Исключение составляют зеленые склоны Рано-Као и Матавери с огородами, садами и банановыми плантациями. Некогда на острове произрастали сандал, гибискус, дерево торомиро, кокосовые пальмы, которые впоследствии были истреблены. Рапануйцы хорошо знали полезные свойства дикорастущих растений и водорослей — одни использовались в пищу, другие как лекарство. Традиционно они выращивали сладкий картофель — батат, таро, ямс, сахарный тростник и бананы.
Фауна острова до появления европейцев была представлена в основном морскими животными, водившимися в прибрежных водах — китами, тюленями, черепахами, различными видами рыб, крабов, лангустов, моллюсков. Островитяне ловили рыбу (и в том числе акул), выходя в море на лодках; потом, когда все деревья были переведены, и лодку не из чего было построить, они удили рыбу прямо со скал острова. Женщины и дети во время отлива собирали на отмелях моллюсков и иглокожих. Птицы, залетающие на острова Пасхи или гнездящиеся на прилегающих к нему островках, также относятся к числу морских — это крачки, олуши, фрегаты, фаэтоны.
Рапануйцы собирали яйца птиц, маленьких птенцов, что весьма разнообразила их скудный рацион. Из домашней птицы рапануйцы разводили до середины XIX в. только кур. Единственное местное млекопитающее — съедобная мясная крыса (Rattus concolor или Mus мaori) [Archaeology…1961, 31], на которую рапануйцы охотились и тоже употребляли в пищу, была почти истреблена котами, завезенными первыми мореплавателями, посетившими остров. Собак и свиней, известных полинезийцам других островов, в доевропейский период на Рапа-Нуи не было.
Остров Пасхи населен полинезийцами, говорящими на рапануи, языке, относящемся к восточнополинезийской группе большой австронезийской, или малайско-полинезийской семьи языков. В период открытия и посещения острова первыми европейцами, население его составляло от нескольких сотен до нескольких тысяч человек. [Metraux 1940, Wolff 1948]. В середине XIX в. оно сильно сократилось. Причиной этого были увоз рапануйцев пиратами-работорговцами в Южную Америку, эпидемии болезней, междоусобицы, голод и низкий уровень жизни. К 1877 г. на острове Пасхи оставалось 111 человек, потом число жителей понемногу стало возрастать. С 1888 г.
остров был аннексирован Чилийской Республикой, находился в ведении ее военно-морских сил. В XX в. на Рапа-Нуи была чилийская военно-морская база, овцеводческое хозяйство под контролем военно-морского флота Чили, американская военно-воздушная база. Рапануйцы жили в деревне Ханга-Роа, представлявшей собой тип резервации, выйти из которой можно было лишь по особому пропуску [Мазьер 1970; Марков 1959, 531]. Только с 1965 г. остров был полностью включен в состав чилийского государства и стал муниципальной территорией его столицы — Сантьяго. К 1886 г. население увеличилось до 155 человек, к 1934 — до 456, из которых 35 % были чистокровными рапануйцами. В 1972 г. аборигенное население острова составляло 1200 чел., (общее число 2000), в 1990 г. — 1600 чел., (общее — 2400).
Помимо аборигенов на острове живут европейцы, чилийцы — служащие администрации, аэропорта, учителя, врачи.
В настоящее время рапануцы — народ, вошедший в цивилизацию, мало чем отличающийся от жителей Чили. Административным центром острова Пасхи сейчас является поселок Хангароа, на южной окраине которого расположен аэродром Матавери, куда два раза в неделю приземляется самолет государственной чилийской авиакомпании «Лан Чили». Связь с материком, откуда завозятся необходимые жителям товары, строительные материалы, продукты, поддерживается и морским путем. У рапануйцев довольно развитое сельское хозяйство — они разводят овец, коров, лошадей, кур, кроликов. Помимо традиционных культур, жители острова выращивают, ананасы, цитрусовые, картофель, тыкву, кабачки, горох, кукурузу, манго, персики, финики, кофейные деревья. Однако, наибольший доход острову приносит туризм, расширяющийся с каждым годом (от 8000 туристов в 1994 г. до 17000 в 1998 г.). Для туристов построено 28 кемпингов и 10 отелей. На 3090 чел. населения приходится более 2000 (в 1998 г.) автомобилей, улучшаются дороги, их обсаживают деревьями. В 1999 г. построена новая автозаправочная станция, создан таксопарк из 21 машины, которые возят туристов по Хангароа и его окрестностям, в Анакену и к вулкану РаноРараку. На острове открыт гребной клуб «Мата Хое Вака Каху О Хера», в 1999 г. был приобретен гидроплан для исследования океана и воздушного бассейна острова. В 1995 г. был построен новый супермаркет с крытым двором, идут долговременные строительные работы по сооружению новой гавани с большим доком в бухте Лаперуза. С 1970-х гг. на острове работает своя радиостанция «Те Рео Рапа Нуи», есть телефонная служба, с 1998 г.
остров Пасхи включился в интернет. Больница в Хангароа имеет современное хирургическое, анестезиологическое и зубоврачебное оборудование. В школе возрастает число местных учителей, высшее образование рапануйские студенты получают в Чили. В 1999 г. на месте бывшего лепросанатория построено новое школьное здание. На острове в 1994 г. концертировал чилийский пианист Роберто Браво, в том же году Японией были подарены рапануйцам набор флейт, электронный орган, ударные инструменты.
Маленькая католическая церковь является центром духовной жизни острова, а также служит образцом возрожденного искусства Рапа-Нуи, воспринявшего новые черты. Фронтон ее украшен стилизованными знаками письма ронгоронго, а внутри стоят 6 больших резных фигур христианских святых — все они были выполнены по инициативе самих рапануйцев, истинных христиан, в 1970-е годы. Слева от алтаря стоит фигура Иисуса с характерными для наскальных изображений «глазами Макемаке» (верховного бога рапануйцев-язычников). Головной убор со скульптурным изображением птицы сходен с наскальными изображениями крачки ману тара, символа Макемаке. На груди фигуры вырезано нагрудное украшение реи миро, с личинами бога плодородия Ронго на концах и чисто христианским символом — сердцем с крестом — посередине. Для лица другой фигуры алтаря — девы Марии с Младенцем характерны те же «глаза Макемаке», голова ее украшена короной с птицей наверху — символом духа предка-прародителя.
На голове архангела Михаила и на постаменте фигуры, выгравированы знаки ронгоронго, его плащ «скреплен» резной птицей в манере наскальных изображений, а меч представляет собой жезл верховного вождя Рапа-Нуи, участвовавшего в обрядах повышения плодородия земли и моря.
Островитяне вырезали еще для собора Маипу в Чили статую Девы Марии, матери Рапа-Нуи, и воскресшего Христа имеющие также черты, сходные с древними каменными бюстами богов и обожествленных предков рапануйцев. Все это свидетельствует о большой терпимости католичества ХХ в. к древним языческим символам и его бережном отношении к реликтам туземной культуры. Католическая церковь, которую посещают не только островитяне, но также туристы и ученые, работающие в Полинезии, послужила, таким образом, импульсом к возрождению древнего искусства острова, на новой основе в сочетании с религиозными христианскими представлениями.
Издающийся в Америке ежеквартально «Rapa Nui Journal» в каждом своем номере публикует известия с острова Пасхи: «Что нового в Хангароа». За последние годы среди рапануйцев появились свои исследователи, занимающиеся изучением родной культуры, создан Музей. Ежегодно проводится фольклорный фестиваль «Тапати», включающий рапануйские танцы, в которых могут принимать участие и туристы. В 1998 г. в Ханга Пико создан культурный парк, отреставрированы две платформы аху Винапу и Тахаи. Там построена копия рапануйского общинного дома харе паенга, в котором будут продаваться традиционные резные фигурки, воссоздан огород манаваи с местными растениями. В 1999 г. на острове создан свой национальный «Совет по памятникам Рапа-Нуи», включающего губернатора острова, двух представителей совета старейшин, директора Музея и главу Национального парка Чили, (т.к. часть территории острова объявлена Национальным парком Чили). В 1997 г. группа молодых жителей острова вырубила из камня с соблюдением канонов древнего ваяния огромную статую весом в 12 тонн. Она была выставлена в Париже перед зданием ЮНЕСКО, а затем перевезена в Португалию на открывавшуюся в 1998 г в Лиссабоне Всемирную выставку. Ансамбль рапануйских танцоров «Риу Хоко Рапа Нуи», возглавляемый Педро Атаном Паоа, в 199 г. выступал в Австралии.
Островитяне сделали 2 метровую деревянную статую моаи, которую они подарили Канберре и установили перед зданием чилийского посольства.
Передвижная выставка рапануйского искусства, созданная группой «ПроЧили V Регион» в сотрудничестве с Художественной ассоциацией о. Пасхи в 1999 г. посетила Германию, Бельгию, Францию. Трехметровой высоты моаи выставляли в г. Тарасконе во Франции, другую статую подарили Музею народного искусства в Гамбурге, где в ноябре 1999 г. пройдет выставка предметов искусства о. Пасхи.
Все это подтверждает мысль о тесном взаимодействии традиций и положительном влиянии христианского учения на жизнь рапануйцев. За лет они прошли путь от первобытности до современной цивилизации, и немалая заслуга в том принадлежит миссионерам. В третье тысячелетие рапануйцы вступают, не потеряв свою самобытность, сохраняя и развивая культурные традиции, общаясь на равных с другими народами мира.
Отправлено: 18.04.18 19:05. Заголовок: ИСТОРИЯ ЗАСЕЛЕНИЯ О..
ИСТОРИЯ ЗАСЕЛЕНИЯ ОСТРОВА ПАСХИ
Историю появления на острове Пасхи первых жителей можно восстановить в какой-то мере только по фольклорным преданиям. В них довольно подробно рассказывается о том, как предки рапануйцев, жившие на легендарном острове Хива, следуя совету местного «оракула», вождя арики ити по имени Хау Мака, предсказавшего гибель их страны от наводнения, отправились на поиски необитаемого, пригодного для жизни острова, который уже успела посетить душа Хау Мака. Само название Хива означает для рапануйцев «внешний мир» [Routledge 1919, 268] и одновременно страну тьмы, обиталище душ предков и не может считаться названием настоящей прародины рапануйцев.
Анализ рапануйского фольклора показывает, что направление и характер миграционных волн рапануйцев можно сопоставить с сообщениями памятников фольклора других полинезийцев и данными археологии.
Полинезийцы издревле были отважными мореходами, чьи быстроходные ладьи задолго до Магеллана бороздили Тихий океан во всех направлениях. Ладьи самоанцев, тонганцев, таитян, гавайцев достигали в длину и даже 90 футов, лодки жителей западных островов Туамоту и Маркизских — 50 футов. Большие длинные ладьи с балансиром были приспособлены для каботажных плаваний. В дальние плавания полинезийцы отправлялись на больших двойных ладьях-катамаранах, (иногда плотах), длиной 100—150 футов, соединенных палубой-настилом. Они отличались большой грузоподъемностью и могли вмещать 200—300 человек вместе с необходимыми для плавания припасами. Лодки имели высокие нос и корму, оснащались мачтой с непринтовым или латинским парусом из тонкой циновки, веслами-гребками и рулевым веслом, каменными якорями и ковшами для вычерпывания воды. Все части корпуса двойной лодки были очень легкими, и их можно было заполнить так, что они «погрузятся в воду до самой платформы, и при этом можно не опасаться, что ее зальет водой. Точно также невозможно их затопить ни при каких обстоятельствах, пока они скреплены вместе. Поэтому эти каноэ применяют не только для перевозки груза — они пригодны для дальнего плавания» — писал капитан Дж. Кук [Кук 1964, 238—239]. В условиях Океании лодки могли развивать скорость до 8 узлов и покрывать расстояние до 140 миль в день (в штиль команда шла на веслах). Расстояние от Таити до Гавайских островов они преодолевали примерно за 16 дней, от Таити до Новой Зеландии за 17, от Нукухива до Гавайев за 13 дней [Heyen 1962]. Полинезийские мореходы обладали большими астрономическими познаниями и навигационными навыками и во время плаваний ориентировались по положению солнца и звезд, направлению ветра, течений, по цвету воды, движению косяков рыб и полету птиц. Пользуясь палкой и свинцовым отвесом, они умели по звездам определять широту и, вероятно, долготу нахождения лодки [Golson 1962]. Морские странствия, «вольные» или «невольные» были основной чертой жизни полинезийцев разных островов. Лодки часто уносило штормом от родных мест, семьи и целые кланы отправлялись в океан, чтобы найти новый необитаемый остров, на котором можно будет поселиться. Мотивы плаваний были в основном экономические — торговля, поиск новых мест лова рыбы, черепах, сбора жемчуга, раковин. К миграциям вынуждали перенаселенность островов, стихийные бедствия (затопление земель, засухи, неурожаи), и поражения в междоусобных войнах.
Истоки полинезийской общности следует искать в области распространения древних популяций Юго-Восточной Азии и Индонезии. Там, на юговосточном побережье современного Китая, более 5 тысяч лет назад в зоне контактов монголоидной и негро-австралоидной рас берут свои истоки малайско-полинезийские народы и их языки [Suggs 1960, 1961; Тумаркин 1970;
Беллвуд 1986]. Там были окультивированы многие из завезенных в Океанию растений, а также одомашнены первые животные. На рубеже 2—3 тысячелетий до нашей эры началось интенсивное расселение малайско-полинезийских народов по разным регионам Южной и Юго-Восточной Азии. Благодаря своим хорошим навигационным навыкам, они добрались до Филиппин, проникли в Океанию и постепенно, планомерно заселяя ее, добрались до самых крайних островов на востоке Пацифики. Полинезийцы, так же как и микронезийцы являются потомками древних носителей керамической культуры лапита, существовавшей во второй половине I тысячелетия до н.э. на обширной территории [Беллвуд 1986]. Запад Полинезии был заселен (в основном, через Меланезию) намного раньше ее восточной части (еще до нашей эры), поэтому жители Тонга и Самоа почти не сохранили легенд о заселении своих островов. В Восточной же Полинезии широко распространены мифы об открытии далеких островов и плаваниях великих предков. На островах Самоа и Тонга сформировалась полинезийская общность в ее современном понимании. Оттуда полинезийцы двинулись на восток и на рубеже нашей эры заселили Маркизские острова, которые надолго стали базой их дальнейшего продвижения. Отсюда, как показывают археологические данные сначала были заселены острова Пасхи и Таити [III—V вв. н.э.), затем острова Мангарева и Гавайские (VII—VIII вв.), позднее — острова Кука и Новая Зеландия (X в.).
В XII—XIII вв. на Гавайи направились еще две волны переселенцев: с Маркизских островов и с Таити. [Elbert 1953, Saggs 1961, 1961а; Emory 1972].
Остров Пасхи, судя по данным археологии, этнографии и фольклора, был освоен несколькими волнами переселенцев, скорее всего с Маркизских островов и острова Мангарева, каждая из которых вносила в его культуру свои инновации. Материальная и духовная культура острова Пасхи, весьма консервативная и архаичная, имеет наибольшее сходство с культурой островов восточной Полинезии — Туамоту, Маркизских, Новой Зеландии. Помимо этого рапануйская культура представляет собой генетическое единство, не допускающее искусственного вычленения острова Пасхи из общеполинезийского контекста. Ни до, ни после ранних полинезийских поселенцев на нем не было других иммигрантов, которые могли бы оказать серьезное влияние на культуру рапануйцев [Thomson 1891; Knoche 1925; Metraux 1940; Englert 1948; Barthel 1974]. Согласно одной из новейших гипотез маркизцы сначала добрались до Северной Америки в районе Панамы, а затем, совершив серию каботажных переходов вдоль побережья Южной Америки, вернулись в Полинезию, открыв остров Пасхи [Gill, Haoa, Owsley 1997]. Тем не менее, американо-океанийские связи существовали издавна (начиная с VIII в.) и тоже могли оказать некоторое влияние на культуру остров, однако не изменили коренным образом ни антропологического типа рапануйцев, ни полинезийской сущности их культуры. Возможные плавания южноамериканских индейцев не оставили заметного следа ни в языке и материальной культуре его обитателей, не оказали воздействия ни их духовную жизнь. Сходные мотивы в искусстве, конвергентность реалий объясняются не экспансией колонизаторов из области высоких культур Анд, а воплощением в материальной и духовной культуре аналогичных идей, верований и представлений.
Предпринимая рискованное морское плавание, вожди полинезийцев заранее знали, где примерно лежат плодородные незаселенные острова.
Этим объясняется появление в фольклоре мотива вещего сна об обетованной земле, наподобие сна Хау Мака. В своих ладьях переселенцы везли семена и черенки культурных растений, которые потом высаживали на новых островах. Подробный рассказ о снаряжении лодок в дальнее плавание с тем, чтобы поселиться на острове Пасхи приводится и в разных фольклорных версиях рапануйцев. Вождь Хоту Матуа отправился на поиски незаселенного острова, потерпев поражение в междоусобной борьбе (по другим версиям из-за того, что его родной остров Хива стал погружаться в океан).
Сначала он выслал семерых разведчиков, которые нашли остров Рапа-Нуи, увиденный во сне Хау Мака. Подданные Хоту Матуа погрузили в две ладьи корзины с ямсом, бататами, клубнями таро, бананами. Они взяли черенки всех культурных растений своей земли, сахарный тростник, а также птиц, кур, свиней и даже калебасы с мухами, которые олицетворяли духов природы и символизировали благополучие народа [Barthel 1974; Федорова 1988, 5—12, 62—64]. Полинезийцы имели высокоразвитое земледелие, они возделывали 27 видов культурных растений, почти все из которых, кроме батата, имеют азиатское происхождение.
Ценные археологические материалы и наблюдения были получены на острове Пасхи еще в конце XIX—первой половине ХХ вв. У. Томсоном, К.
Раутледж, А. Лавашери, А. Метро, С. Энглертом и др. Норвежская экспедиция, работавшая на острове Пасхи под руководством Т. Хейердала в 1955—1956 гг., предложила для него весьма раннюю дату заселения, полученную при помощи радиокарбонного анализа, — 386 ± 100 г. н.э. Новые радиокарбонные датировки 1968 г. подтвердили правильность даты около 400 г. н.э. [Ayres 1971].
Легенды острова сообщают, что на Рапа-Нуи одновременно или спустя какое то время после прибытия Хоту Мату, приплыла еще одна группа переселенце — их называли ханау еепе («аса тучных» или «линноухие» в отличие от потомков людей Хоту Матуа — ханау момоко («раса тонких») или «короткоухих». Спустя много лет после смерти Хоту Матуа, остров оказался поделен между его потомками и «длинноухими», именно последним фольклор приписывает возведение больших каменных статуй на платформах аху.
Отправлено: 18.04.18 19:06. Заголовок: Возможно, что «длин..
Возможно, что «длинноухие» были осевшими на острове Пасхи ареоями, членами тайного союза Полинезии, базировавшегося на Таити и поклонявшимся воинственному богу Оро. Ханау еепе угнетали «короткоухих», которые наконец восстали и сбросили своих врагов в пылающий ров — «Ко те уму о те ханау еепе» — («Земляную печь ханау еепе»). Лишь один из «длинноухих» был пощажен, некоторые современные островитяне возводят к нему свои генеалогии.
Т. Хейердал и археологи норвежской экспедиции делят историю острова Пасхи на три периода: ранний — 400—1100 гг., средний — 1100— 1680 гг. и поздний — 1680—1868 гг. Деление это базируется в основном на особенностях архитектурных изменений церемониальных платформ аху (их на острове около 2500), которые рассматриваются в качестве индикаторов главных событий в культурной истории. Аху первого периода представляли ысобой платформы-алтари хорошей кладки без захоронений внутри, статуй на них, видимо, не ставили. Они были обращены высокой передней стеной в сторону берега. Многие культовые сооружения первого периода ориентировались на точки восхода и захода солнца, равноденствия и солнцестояния, и принадлежали к той же культуре, что и ритуальное поселение Оронго — центр церемоний связанных с культом верховного бога Макемаке [Heyerdahl 1976, 164; Liller 1988, 1990]. К раннему периоду можно отнести две аху — в Винапу и Тахаи [Archaeology… 1961, Golson 1962; Ayres 1971]. Позднейшие раскопки показали, что начало среднего периода должно быть отнесено к XIV в. Более поздние датировки были получены для аху Акиви, Винапу, Тепеу, а статуи датируются примерно 1350 г. [Esen-Baur 1983, 1989].
Аху среднего периода обращены в сторону внутренних районов острова. На них стояли монументальные каменные статуи (точнее бюсты), изображавшие вождей. Эти аху были местом вторичного захоронения — в их ниши складывали черепа и кости. Вершиной строительного мастерства жителей острова Пасхи является аху Винапу-I, прекрасной кладки, хорошей облицовки с ошлифованными плитами фасада и шестью каменными моаи, сооруженная около 1500 г.
В поздний период аху превратились в погребения. В особые ниши помещали останки покойников и засыпали их камнями. Завернутые в океанийскую лубяную материю — тапу останки клали также под камни разрушенных аху или под обломки упавших с них статуй. Установка статуй на аху прекратилась.
На зарождение ранней государственности указывают также генеалогии вождей, величественный пантеон вождей и знати (погребальные аху с каменными статуями) и иероглифическая письменность (главный признак всякой государственности), которая возникла, очевидно, в период господства ханау еепе. Итогом войны «короткоухих» и «длинноухих» было падение власти ханау еепе, разрушение статуй их некрополя, пересмотр генеалогий верховных вождей и фольклорных версий, созданный в период их господства.
Первыми европейцами, высадившимися на Рапа-Нуи в апреле 1722 г.
были голландцы кораблей Якоба Роггевена. Они назвали остров в честь праздника Пасхи, в первый день которого они подошли к неизвестной земле. От Роггевена и члена его экипажа К. Беренса были получены первые сведения об острове Пасхи, его жителях, об их языке, обычаях и каменных статуях, увенчанных «корзинами» [Roggeveen, 1908, 12—20, 109—110].
Только 48 лет спустя, в 1770 г. к берегам Рапа-Нуи снова подошли европейцы — два испанских военных корабля под командованием Ф. Гонсалеса, который назвал остров Сан-Карлосом в честь своего короля и присоединил его к испанским владениям. Церемония присоединения происходила на северовостоке острова, на Поике, около Рано-Рараку, в присутствии 800 рапануйцев и команды Гонсалеса. Под обращением к королю Испании Карлу III, несколько рапануйских вождей поставили свои подписи в виде птицы, головы лангуста и других значков, возможно передававших знаки их татуировки [Gonzlez 1908, 47—49].
Наступивший, в конце XVIII в. так называемый период разрушения статуй хури моаи не привел к установлению мира, а сменился новой, длительной войной двух союзов мата острова — туу, включавшим мата миру и их союзников, живших на северо-западе и хоту ити (мата тупахоту и их сателлиты на северо-востоке острова). Древние памятники пришли в полный упадок, скорее всего вследствие кровавых междоусобиц, в это время употребляются обсидиановые наконечники матаа, о чем свидетельствует рапануйский фольклор.
15—17 марта 1774 г. около острова Пасхи стояли на якоре корабли английского мореплавателя Дж. Кука, который на берег не сходил, а сведения о Рапа-Нуи и его жителях получил от нескольких членов команды, направленных на остров. У англичан создалось впечатление, что остров очень беден, а состояние островитян плачевно. Рапануйцы смогли предложить им лишь немного ямса, батата, сахарного тростника и нескольких мелких кур [Кук 1964, 295—313]. На членов экспедиции Ж.Ф. Лаперуза в 1786 г. остров произвел более благоприятное впечатление. П.А. де Лангль высадился на берег, осмотрел остров, посадил семена культурных растений, привезенных из Европы, и оставил на острове домашних животных, которые вскоре были съедены рапануйцами [La Prouse 1797, II, 82].
В начале XIX в. на острове Пасхи дважды побывали русские моряки. В 1804 г. у острова останавливался шлюп «Нева» под командованием Ю.Ф. Лисянского, составившего краткое описание острова и жизни рапануйцев [Лисянский 1947, 76—80]. Лисянский и его спутники пришли «в крайнее восхищение» при виде берегов, покрытых богатой растительностью, хороших жилищ, недалеко от которых находились плантации банановых деревьев и сахарного тростника. На юго-западе острова они видели статуи, описанные Лаперузом.
Спустя 12 лет на острове Пасхи останавливался российский мореплаватель О.Е. Коцебу во время своего кругосветного плавания на «Рюрике». Сопоставив сведения Кука, Лаперуза и Лисянского, Коцебу пришел к выводу, что благосостояние островитян улучшилось, а население острова увеличилось. Однако вместо статуй, которые видели Кук и Лаперуз, Коцебу нашел только кучу камней [Коцебу 1821, I, 47—51; 1823, III, 284—286].
В течение первой половины XIX в. на остров Пасхи несколько раз заходили корабли различных государств.
Отправлено: 18.04.18 19:07. Заголовок: МИССИОНЕРЫ НА ОСТРО..
МИССИОНЕРЫ НА ОСТРОВЕ ПАСХИ
С первой четверти XIX в. остров Пасхи оказался в центре внимания торговцев и китобоев. Вскоре после визита на остров Пасхи Лаперуза его стали посещать китобои, колония их была основана неподалеку, на острове Мас-а-Фуера, в группе островов Хуан-Фернандес.
Моряки многих промысловых судов своими притеснениями восстанавливали островитян против белых. В 1805 г., например, североамериканское судно «Ненси», занимавшееся промыслом тюленей, подошло к острову и силой захватило более 20 человек — команда нуждалась в дополнительных рабочих руках. Мужчинам, правда, удалось освободиться от пут и прыгнуть с борта в море, женщинам же последовать за ними помешали матросы. Моряки в шлюпках пытались догнать островитян, но те готовы были скорее погибнуть в волнах, чем оказаться в руках китобоев. И позднее, китобои продолжали посещать остров Пасхи и похищать островитян. Один из таких случаев зафиксирован был в 1822 г. [Porteous 1981, 12; Moerenhaut 1837, Т.2, 277—279]. Неудивительно, что многих мореплавателей рапануйцы встречали потом градом камней. Однако эти рейды были незначительными по сравнению с теми, что последовали 40 лет спустя.
С 1850-х гг. перуанская экономика переживала период экстенсивного развития, и все более нуждались в новой рабочей силе. Многие капитаны обманом, подарками, путем спаивания завлекали полинезийских аборигенов на корабли, заковывали в бесчувственном состоянии в кандалы и везли в Перу, где продавали их как скот. Остров Пасхи, ближайший к перуанскому побережью из островов Полинезии стал их главной мишенью, а декабрь 1862 г. роковым для рапануйцев.
19 декабря 1862 г. восемь перуанских кораблей, подойдя к острову Пасхи, высадили на берег своих вооруженных матросов под командованием Агирре, капитана корабля «Роса Кармен». Предводитель пиратов подал условный сигнал выстрелом из пистолета; на этот сигнал его люди ответили общим залпом, несколько туземцев упали мертвыми, другие в ужасе, попытались спастись, убегая в разные стороны, бросаясь в море, карабкаясь по скалам, но от 1000 до 2000 рапануйцев были схвачены и крепко связаны по рукам и ногам. Их распределили между кораблями, которые доставили пленников в Кальяо или на острова Чинча — на разработку и погрузку гуано.
Среди рапануйцев, захваченных в 1862—1863 гг. и увезенных в Перу оказался и последний верховный вождь острова Маурата с семьей, а также жрецы и знатоки ремесел. Вскоре около 80% островитян погибло в Перу, главным образом на островах Чинча, от непосильной, каторжной работы, невыносимых условий жизни, плохой, неподходящей им еды, болезней, с которыми они ранее не сталкивались. Чтобы положить конец торговле рабами, губернатор Таити снарядил военные корабли для крейсирования в районе, где появлялись разбойничьи суда. В защиту похищенных островитян выступил и епископ Тепано Жоссан, апостолический викарий Мангаревы, Таити, Туамоту. После обращения Жоссана и благодаря переговорам французского и чилийского правительств с перуанским, последнее, в марте 1863 г. отказалось от торговли людьми и приказало отправить полинезийцев на родину. Однако благое дело имело страшные последствия. На остров Пасхи была репатриирована лишь сотня оставшихся в живых рапануйцев, однако перуанцы не позаботились даже о том, чтобы отправить рапануйцев прямо на остров Пасхи, хотя многие суда проходили мимо него и им пришлось добираться кружным путем. К несчастью, один из рапануйцев был уже болен оспой и за время долгого пути заразил почти всех, кто находился с ним на корабле. На Рапа-Нуи вернулось только 15 человек, остальные умерли по дороге, но вернувшиеся занесли оспу на остров и она привела вскоре к сотням смертей вследствие разразившейся эпидемии [Lapelin 1872, 114, 543—544, Chauvet 1935, 11—12; Porteous 1981, 13; Mellen-Blanco 1986;
Arredondo 1987, 261—276]. Не успела закончиться эпидемия оспы, островитяне стали жертвой скоротечного туберкулеза и других заразных заболеваний. Плантации и сады манаваи, за которыми перестали ухаживать, захирели, усилилось воровство и грабежи, приводившие к ссорам и стычкам отдельных групп населения. Междоусобные войны с погромами и пожарами, налеты работорговцев довели население не только до крайней нищеты и голода, ослабили его физически и тем способствовали распространению эпидемий. Рапануйское общество оказалось на грани полного вымирания. Уже давно рапануцы жили в условиях экологического бедствия. Даже в те далекие времена, когда остров только заселялся, на нем было не так уж много деревьев и кустарников — большую часть территории покрывали лавовые породы — продукты вулканической деятельности. Поселенцы выкорчевывали деревья, чтобы разбить плантации, строили шалаши и хижины, чтобы укрываться от непогоды, а также лодки для лова рыбы в открытом море. А главное, им нужно было топливо для очагов, чтобы согреться и приготовить пищу. Это истощало лесной массив острова, а если вспомнить, что в течение нескольких веков (не менее трех) рапануйские ваятели вырезали огромные каменные статуи, которые затем спускали из каменоломни и устанавливали, несомненно, с помощью деревянных катков и кабестанов, то можно себе представить, насколько был оголен остров накануне появления европейцев.
Деревьев осталось мало, пальмы, торомиро, которые некогда росли на склонах Рано-Рараку были истреблены, исчезла древесины для строительства лодок; их стали делать из отдельных планок, сшитых веревками из растительных волокон, для их строительства использовались иногда даже дощечки с письменами [Routledge 1919, 207]. На таких лодках трудно и небезопасно было удаляться от берега, что привело к упадку рыболовства. Не хватало дерева для строительства хижин, большинство которых сгорели во время междоусобных войн конца XVII—начала XIX вв. и рапануйцы вынуждены были искать прибежище в темных и сырых пещерах. Нехватка топлива привела к тому, что рапануйцы, еще задолго до появления миссионеров, стали устраивать земляную печь уму для приготовления еды только один раз в сутки (в Полинезии обычно готовили еду утром и вечером), в послеполуденное время; чтобы испечь свои вечные бататы, которых тоже не хватало. К концу XVIII—началу XIX вв. жизнь на острове еще больше ухудшилась: уловы обеднели, рапануйцы, особенно дети, голодали, питаясь лишь моллюсками, морскими ежами и ягодами съедобного черного паслена.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 0
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме